Единство мироощущения лирического героя (мифологическая картина мира) и эволюция поэтического сознания в поэзии С. Есенина.
Периоды творчества Есенина:
I. 1910 — 1916 гг. книга «Радуница»
II. 1917 — 1919 гг. Революционные поэмы. Утопические поэмы «Инония», «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик»
III. 1919 — 1923 гг. — антиутопический период «Ключи Марии» 1918 -1919 — отказ от утопизма, возвращение к национальной культуре, христианской «Сорокоуст», # «Я последний поэт деревни…» - эсхатологические мотивы
IV. 1923 — 1925 гг. Философская лирика. «Не жалею, не зову, не плачу», «До свиданья, друг мой…»
I. Лирический герой раннего Есенина — странник. Есенинские странники несут в себе образ Христа, Христа самоуничиженного. принявшего «зрак раба» такого смиренного и убогого в Своем земном умалении, что поэт все боится не признать Его, пройти мимо # «Не ветры осыпают пущи…». И русский человек в этой своей страннической ипостаси, убогий, смиренномудрый, метафизически-пронзительный, уподобляется Иисусу.
Есенин начинал с полного миро- и жизнеприятия с верой в возможность их восхождения и преображения # «Чую радуницу Божью…» (1й сборник «Радуница»). Сама природа в многообразии ее стихий и тварей сакрализуется, предстает как храм, как Богоприрода. И как природнение далеких космических тел и безликих стихий в поэзии Есенина происходит их образное оживотворение # «тучи с ожереба Ржут, как сто кобыл».
Даль — вот оно, главное слово, основная физическая реальность, что сформировала русскую душу, особенно в ее страннической ипостаси. Безнадежный, «падший» вариант странничества — тяга к бродяжничеству. # «Не ругайтесь. Такое дело!..». Ветер, пурга, вьюжное, мутно-рассеянное состояние стихий — природные аналоги такого состояния и склонения души: расточить себя в мире, не знать, не помнить, пропасть…
Интересно, что этот бродяжий зов нередко обнаруживает себя у Есенина в связи с разбойной, лихой, удалой стихией русской души. Это разбойное, бродяжье начало явно содержит в себе самоубийственный, самоистребительный, нигилистический импульс # «Устал я жить в родном краю…».
Стихи о животных — люди берут на себя право распоряжаться жизнью животных, которые наделены человеческими чувствами, одухотворенность природного мира и бездушность людского. Универсальный символ мира Есенина — конь — перевозчик с мира живых в мир мертвых. Животные изображаются не как виды во отличие от Заболоцкого, а как индивидуальные — «Дай, Джим, на счастье лапу — 25г». Природа независима от человека, но Есенин ощущал себя ее частицей
Песнь — возвшение предмета изображения.
Миф о России — нельзя разделять природу и Россию — миф о голубой Руси –«В хате». Крестьянский мир — органический космос, традиционный быт, все вместе — единое целое.
1916 — первый сборник «Радуница» - радость, день поминовения усопших
II. — утопический, пишет религиозно- революционные поэмы: «Товарищ», «Инония», «Небесный барабанщик», «Пантократор», «Сельский часослов», «Иорданская голубица», в которых говорится о России как богоизбранной стране, предназначенной быть земным раем. В революции Есенин видел воплощение Христова учения о любви, слово революция заменяется на преображение.
III. Явный и резкий идейный перелом происходит с Есениным, начиная с «Кобыльих кораблей» (сентябрь 1919 г.) и «Хулигана» (1919 г.) — от буйных мессианских надежд к отчаянию и отрицанию революционного пути насилия, от восторженно-пророческих вещаний к страшным, недоуменным вопрошаниям: «Кто это? Русь моя, кто ты? кто?».
Так решительно отказывается поэт от насилия над ближним, от ненависти и человекоубийства. И уже по-новому определяет миссию поэта — не обряжаться в тогу пророка, не звать к вселенскому перевороту, к космической революции, а «все познать, ничего не взять Пришел в этот мир поэт. Он пришел целовать коров, Слушать сердцем овсяный хруст».
Формой протеста против действительности, бегством от нее стала и поэтическая маска хулигана # «Я обманывать себя не стану…». Эта позиция отсветила какой-то глубинный поворот народной судьбы, момент драмы русской крестьянско-христианской души, из которой было грубо вынуто божественное и святое, оскорблен, раздавлен ее освященный быт, дорогие верования осмеяны как темная отсталость # «Мир таинственный, мир мой древний…».
IV. Поэт отождествляет свою личную судьбу и судьбу крестьянской России. Он чует приближение «железного гостя» (индустриально-городской цивилизации); надвигающегося тяжелой поступью на село, — и свой поэтический удел соотносит с концом деревни # «Я последний поэт деревни…».
После возвращения Есенина из-за границы начинается последний стяженный возраст поэта — возраст спокойного анализа произошедшего и примирения. Уже в цикле стихов «Любовь хулигана» (осень 1923) поэт расстается со своей позицией-маской «хулигана» («Бестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством»), объявляет новую ноту примирения («Теперь со многим я мирюсь Без принужденья, без утраты»). Именно в этом цикле, обращенном к женщине, вызвавшей в нем затаенное, чистое, раннее, вновь появляется мотив, более близкий к идее странничества, чем бродяжничества. В стихотворении «Ты прохладой меня не мучай…» (1923) даны два противоположных экзистенциальных импульса поэта: желание славы, богатства, поклонения, городского дендизма и вместе — бросить все, уйти и пропасть в природе, если люди обманут, любимая отринет.
Так же в стихотворении «Мне осталась одна забава…» (1923) появляется и ностальгия по вере («Горько мне, что не верю теперь»), и не под забором готов сгинуть, чтобы только собаки отлаяли, да ветер отпел и занес, а «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, За неверие в благодать Положили меня в русской рубашечке Под иконами умирать» — чинно, как долгую вереницу предков. «Отскандалил!» — посылает поэт.
В посл. 2 года жизни в лирике Есенина вызрела пронзительная, медитативно-элегическая нота, приемлющий и благословляющий мир и людей тон, который и делает всю музыку его поздних вещей. Поэт вырастает в мирового элегика своей особой, неповторимой стати # «Мы теперь уходим понемногу…» (1924).