Горький - романист. Христианская образность в формировании внутренней формы повестей и романов.

С конца 90-х годов начинается новый период творческого развития писателя. Пытаясь показать русскую жизнь в ее историческом движении, он обращается к большим повествовательным формам — романам («Фома Горде­ев», 1899; «Трое», 1900) и драматургии («Мещане», 1901; «На дне», 1902; «Дачники», 1904). Молодой Г-реалист находился под заметным влиянием идущего от А.Н. Островского принципа изображения купеческого мира как «темного царства». Так, Фома Гордеев гибнет в столкновении с этим косным мирком как уничтоженный «темным царством» «луч света». В «Фоме» личность впервые предстает в измерении большим, историческим временем. Панорама общественной жизни здесь раздвинута не только в плане современности (изображение героев из разных этажей жизни), но и в глубь времен, в прошлое. В лице купцов разных поколений — Игната Гордеева, Анания Щурова, Якова Маякина, Африкана Смолина и одумавшегося «нигилиста» Тараса Маякина — Г. воссоздает историю русского капитала в его внутренней логике и «человеческом» выражении, его типической самооценке — самоутверждении героев-купцов (от Щурова до Якова М. и Смолина) и самосуде Фомы Гордеева. У Фомы — убеждение: «Так жить невозможно». Он не только говорит об этом, но и отказывается от такой жизни. Своими произведениями Г входил в полемику и взаимодействие с духовными авторитетами эпохи — Толстым, Достоевским, Чеховым, с «антихристианской» философией Ницше. По убеждению Ницше, у современного человечества, которое в состоянии труднейшего перехода с конца 19 века, не могло быть общей цели бытия. Пока Г не сблизился с марксистами, не разделил их убеждения относительно единой цели человеческой истории, для него значимой была ставка на крупную личность, котор находила смысл в самой себе — в своей свободе. Вот в этом Г сходился с идеей Ницше о «сверхчеловеке».

Отношение греха и наказания в христианской морали выглядит в произведениях Горького неким механизмом расчетливой мести, что близко к оценкам Ницше, который говорил о «тупом механизме наказания». «Со счетами — к Богу!» - думает герой романа «Трое» Илья Лунев об окружающих его людях, преступающих нравственные заповеди. «Просто очень…Согрешил, помолился — чист! Валяй опять — греши…». Об отшельничестве отца Антипы его сын, Яков Бесшабашный, язвительно замечает: «Батюшкой меня не корите, - он пять десятков лет грешил, а каялся всего восемь…». Мотивы преступления, греха — сквозные в творч-ве Г. Здесь он близок Достоевскому, Ницше: в центре внимания писателя не зло преступления по отношению к пострадавшим от него, а осмысление состояния самого преступившего. В «Трое» совершается не одно убийство: на глазах мальчика Ильи кузнец убивает жену («никто не заплакал, никто не пожалел»), мальчику стало жалко кузнеца, те не жертву, а убийцу. Подобное впечатление — с целью оправдания зла — автор стремится создать по отношению к центральному герою и его преступлению (Илья Лунев, чтобы пробиться в люди, к достатку, убивает хозяина, лавочника Полуэктова). Преступление осмыслено в романе как несчастье, это сквозной мотив. Ключевой мотив романа — преступление без покаяния, в художественном претворении которого Г полемичен Достоевскому. Совесть героя, Ильи Лунева, молчит, в финале он отрицает ее: «Совести нет…». Если для Дост. совесть укоренена в человеч. личности, то Г и Ницше сомневаются. Финал — самоубийство героя можно толковать двояко: бунт против социальн. несправедливости, и все-таки как самонаказание героя, под влиянием подспудно жившего в его душе голоса совести. Попытка героя отбросить в своем поведении нравственный критерий расценивается автором романа как выражение сниженного сознания, преобладающего в обществе, как следствие порочности самого общественного порядка.

По Минер.: Неотсупен интерес Г к христианской проблематике. Он преломился в самом стиле писателя, существенной составляющей которого является использование христианской символики, литургич. мотивов. Имя апостола Фомы (Фомы неверующего) у Гордеева выявляет ключевое для характера героя начало. Гордеев — фамилия с двумя символич. значениями. Намек на гордыню и на «гордиев узел» проблем, выпавших на долю героя, разрубить который он оказался не в силах. Взаимоотношения героев с миром нередко объясняются Г через их взаимоотношения с Богом, верой. «Только вера — вот истина, дающая при ударе по ней звук живой и полный», - писал Г Андрееву о романе «Трое» - отсылка к Евангельскому сюжету. 4 главных героя. Герои взрослеют. Все герои на дне общества, с которого все по-своему хотят выбраться, все хотят чистой и светлой жизни: Яков (пророк), Илья (пророк), Павел (апостол). Илья Лунев имеет историю (единственный из героев). В этом романе апокалиптическое начало, по-разному осмыслявшееся в серебряный век символистами и реалистами, деатеся Г в духе того времени через картину, изображающую Христа спустившимся вновь на землю и созерцающим грехи человеческие (сцена допроса Ильи Лунева следователем). Проблема обретения веры получает горьковский разворот и в романе «Мать», где картина «Христос идущий в Эммаус» оказывается смыслообразующим зерном для произведения в целом. Повесть «Исповедь» выдержана в том же идейно-стилистич. ключе. Г писал о ней: «Заканчиваю повесть о хождении некоего человека по святым местам, о бытии его в обителях и в искании всюду Господа Бога, коего он благополучно находит». Герой носит Евангельское имя Матвей. Этим Горький отсылает к пути поиска нового бога. Отцом оказывается народ. В нем есть вера, сила и Бог. Встречает Иону и Иегудиила. Марксизм не противоречит религии.