Герой и история в романе Пастернака «Доктор Живаго». Современное литературоведение о романе.

Замысел романа в главных очертаниях был ясен Пастернаку с самого начала. Действие романа охватывает несколько десятилетий, коренным образом изменивших Россию. Русские революции 1905 и 1917 гг., первая мировая и Гражданская войны, эпоха военного коммунизма и нэпа, Великая Отечественная война — охват исторических событий вполне мог бы составить сюжетную канву национальной эпопеи. Однако у Пастернака другие задачи. Перед читателем проза поэта, роман, лирический в самой сердцевине своей поэтики. Поэта интересует личность, судьба человека «творческой складки» в эпоху всеобщего обезличения.

История жизни Юрия Живаго, врача и поэта, разворачивается в романе как реализация философских, религиозных и эстетических представлений Пастернака. Уже на первых страницах романа дядя главного героя Николай Николаевич Веденяпин, «расстриженный по собственному прошению священник», размышляет о смерти и бессмертии, о жизни человека в истории, полной смысла и напряженного одухотворенного труда, начавшейся «только после Христа», о том, что «Евангелие есть ее обоснование». Именно в Евангелии человек находит «духовное оборудование», необходимое для «последовательной разгадки смерти и ее будущего преодоления»: любовь к ближнему, «идею свободной личности и идею жизни как жертвы.

Христианство в романе названо «мистерией личности». Жизнь главных героев романа напрямую связывается с Евангелием, «вековым прототипом» жизни духовно свободного человека: фамилия главного героя — с евангельским определением Христа («Сын Бога Живаго»), история Лары — с образом Магдалины в цикле стихотворений Юрия Андреевича, роды — с Рождеством и т.д. Христианская концепция личности и религиозное понимание жизни противопоставлены идеям времени о переделке мира и подавлении личности.

Гражданская война опрокинула страну в доисторическое (т.е., по Пастернаку, в дохристианское) состояние: «Это время оправдало старинное изречение: человек человеку волк». Дурная бесконечность без конца повторяющихся революционных лозунгов, нравственное и интеллектуальное окостенение людей, посвятивших себя революции — все это, в конце концов, сводит на нет изумивший Юрия Живаго творческий порыв первых дней революции. «Какая великолепная хирургия!.. — рассуждал тогда доктор Живаго. — Так неуместно и несвоевременно только самое великое». Вырвавшись из партизанского отряда, куда был мобилизован насильно, доктор думает иначе: «Один раз в жизни он восхищался безоговорочностью этого языка и прямотой этой мысли. Неужели за это неосторожное восхищение он должен расплачиваться тем, чтобы в жизни уже никогда ничего не видеть, кроме этих на протяжении долгих лет не меняющихся шалых выкриков и требований...».

Болезнью эпохи видится ему утрата индивидуальности, пение с чужого голоса. В лицах своих друзей и знакомых доктор Живаго замечает симптомы этой болезни уже после возвращения в Москву из Мелюзеева: «Странно потускнели и обесцветились друзья. Ни у кого не осталось своего мира, своего мнения». Наблюдения за распадом устойчивого уклада жизни, угасанием в людях творческого начала становятся причиной жестокого душевного кризиса, переживаемого героем. Он пишет «Игру в людей» — «мрачный дневник или журнал тех дней, состоявший из прозы, стихов и всякой всячины, внушенной сознанием, что половина людей перестала быть собой и неизвестно что разыгрывает».

История о том, как доктор Живаго, пережив расставание с Ларой и пешком вернувшись с Урала в Москву, «все больше сдавал и опускался, теряя докторские познания и навыки и утрачивая писательские, на короткое время выходил из состояния угнетения и упадка, воодушевлялся, возвращался к деятельности, и потом, после недолгой вспышки, снова впадал в затяжное безучастие к себе самому и ко всему на свете» — обобщает судьбу целого поколения. «Мы все-таки, помимо революции, жили еще во время общего распада основных форм сознания, поколеблены были все полезные навыки и понятия, все виды целесообразного умения», — писал Пастернак в 1948 г. постоянному адресату.

Женские образы в романе связаны с той или иной эпохой в жизни героя. Тоня олицетворяет стабильный уклад жизни. Возвращаясь с фронта в Москву, доктор осознает в себе два круга мыслей: «Один круг составляли мысли о Тоне, доме и прежней налаженной жизни, в которой все до мельчайших подробностей было овеяно поэзией и проникнуто сердечностью и чистотой». Эта жизнь оказывается недосягаемым счастьем для героя в послереволюционные годы. В конце романа Вася Брыкин, с которым доктор прошел пешком пол-России, удивляется, как «холодны и вялы» хлопоты доктора, связанные с воссоединением семьи.

Лара становится олицетворением нового времени — времени войны, революции, разрушения привычных форм жизни. Чуткая Тоня, которая догадалась о влюбленности мужа в сестру Антипову, дает ей и себе точную характеристику в прощальном письме. Второй круг мыслей Живаго связывает социальные потрясения с Ларой и любовью к ней: «Таким новым была война, ее кровь и ужасы, ее бездомность и одичание», «из войны родившаяся, кровавая» революция. Лара же говорит потом доктору Живаго о распаде семей не по причине личного произвола, вседозволенности, но как о следствии кризисной эпохи.

Марина, дочь дворника Маркела, входит в жизнь главного героя после его окончательного возвращения в Москву — в самый трагический период его жизни, когда доктор «опускался», утрачивая врачебные и литературные навыки. Это период нэпа, «самый двусмысленный и фальшивый из советских периодов», как сказано в романе . На исходе нэпа Пастернак обрывает судьбу своего героя, эта развязка была для него очевидной с самого начала работы над романом.

Будучи прекрасным диагностом и талантливым мыслителем, Юрий Живаго не раз ставит точный диагноз своей эпохе, тому, что происходит с людьми. В партизанском отряде он обсуждает со своим помощником необходимость «лечения душевных болезней амбулаторно, в походных условиях»: «...По моим наблюдениям, мы сходим с ума, дорогой Лайош, и виды современного помешательства имеют форму инфекции, заразы» (3, 337). Диагноз этот вскоре подтверждается: Памфил Палых убивает топором свою семью, чтобы избавить жену и детей от возможного плена и пыток.

Особый смысл обретает на страницах романа антитеза «новый — старый». На языке Пастернака и его героев она означает противопоставление: «небывалый, творческий, одухотворенный — бесплодный, мертвящий, повторяющийся».

Многие советские исследователи считали роман надуманным, а его главного героя – доктора Юрия Андреевича Живаго – в соответствии с традиционными требованиями к романам бледным, невыразительным, его стихотворения – неоправданной добавкой, как бы искусственной. Однако это отражало авторскую концепцию бытия, представления писателя о том, что в мире все взаимосвязано, и судьба человеческая связана с судьбой человечества; потому в романе частная судьба героя призвана дать представление о закономерностях исторического развития и течения жизни вообще. Это произведение не столько о том, как складывается судьба человека, сколько жизнь эпохи в целом. Отсюда и необычность образа главного героя. В советской критике героя оценивали неоднозначно: относили к категории лишних людей, характеризовали как пустодушного и никчемного, сопоставляли с Климом Самгиным. Конечно сходство есть, но оно состоит в том, что Пастернак, как и Горький, показывает историю, судьбы других людей в переломную эпоху во всей их многогранности, полноте и значимости.

Д. С. Лихачев называет его лирическим героем лирической прозы романа.

Многие восхищаются, другие осуждают. Слабости: Гладков: в книге все, что от романа слабо. Люди не говорят и не делают без авторской подсказки (автор их ведет). Это подделка под диалог. Фабульно натянуто, все действующие лица- это Пастернак. Нет концепции, она антиисторичность, свойственна быстротечность, все рационально-русское стилизовано. ->ни одна из сторон в романе русской жизни не показана полно. Это наблюдение в манере Достоевского.

Его восприняли как аутсайдера революционной эпохи, как брата Клима Самгина. С одной стороны он уклоняется от прямого социального выбора, предпочитая строить свою жизнь как жизнь частного лица.

Альфонсов видел отсыл к «Гамлету».

С другой стороны одна из проблем определения жанра. Практически все романы новаторские, каждый новый роман-это новый жанр.

Автор стремится возродить свой мир, который утверждает ценность человеческого существования. Ценность человеческого существования нужно возрождать.

Жанр: роман лирическое стихотворение, роман-дневник, философский роман.