Выступления Толстого в прессе по вопросам религии. Его полемика с Иоанном Кронштадтским.

«То, что я отрёкся от церкви, называющей себя Православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я не потому, что я восстал против Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желаю служить Ему. И я убедился, что учения церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения».

Писателю принадлежат более 300 статей, трактатов, открытых писем, обращений, интервью. Среди них такие известные во всем мире работы, как «Исповедь», «Не могу молчать», «Закон насилия и закон любви», «Великий грех», «Что такое искусство?», «Пора понять», «Одумайтесь!».

Ранняя публицистика Толстого включает первые студенческие наброски, первый путевой очерк; в 1850-х гг. – на военной службе: участие в Севастопольской кампании, проекты переформирования армии. Накануне крестьянской реформы 1861 г., охваченный предчувствием перемен, ожидающих Россию, Толстой занят вопросом освобождения крестьян. В 1860-е гг. возникает замысел издания журнала «Сельский учитель», затем Толстой приступает к изданию педагогического журнала «Ясная Поляна». В 1870-е гг. – статьи о народном образовании, в которых с большой остротой ставится вопрос о надвигающихся социальных переменах в обществе.

Особенно важный период – публицистика позднего Толстого. «Со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне», – заявил писатель в «Исповеди». В последние тридцать лет жизни художественная работа уже не представлялась Толстому главным делом. Пережитый им духовный перелом обусловил обращение к публицистике (1880–1900-х гг.)

«ЧТО МОЖНО И ЧЕГО НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ ХРИСТИАНИНУ». 1879. «ЦАРСТВО БОЖИЕ». 1879. «ЧЬИ МЫ?» 1879. В этих статьях 1879 г. Толстой впервые пытается изложить свои религиозные взгляды, к которым он пришел в результате изучения богословских трудов, книг церковных. Они могут рассматриваться как некое вступление к ряду больших работ, посвященных тем же вопросам. Пораженный резким контрастом с тем учением, которое на словах исповедуется многими, называющими себя верующими людьми, Толстой приступил к «разбору православного богословия».

«ИССЛЕДОВАНИЕ ДОГМАТИЧЕСКОГО БОГОСЛОВИЯ». 1879-1880. Толстой начал писать религиозно-философское сочинение, в которое входило исследование православной догматики, изложение Евангелия, изложение собственного понимания евангельского учения. В это же время он продолжил работу над своим переводом Евангелия, впоследствии получившего название «Соединение и перевод четырех Евангелий».Ожесточенная полемика с Толстым велась на страницах церковной и светской прессы. Особенно драматически это сказалось на отношениях в семье.Статья Толстого предназначалась для журнала «Русская мысль» С. А. Юрьева.

О новом направлении взглядов Толстого и об особенностях его таланта высказывает свое мнение 29 сентября И. С. Аксаков, приглашая Толстого участвовать в его газете «Русь».В печать проникли слухи о «новых необычных произведениях знаменитого романиста графа Л. Н. Толстого», и Толстой стал получать много запросов журналистов и читателей.

«В ЧЕМ МОЯ ВЕРА?» 1882–1884. В трактате «В чем моя вера?» Толстой впервые дал полное изложение своих философско-религиозных и общественных взглядов последних пяти лет. Толстой предполагал напечатать трактат в журнале «Русская мысль» по настойчивой просьбе издателя В. М. Лаврова и редактора С. Юрьева. В сентябре 1883 г. рукопись была сдана в журнал, множество экземпляров запрещенной цензурой разошлось по стране.

Переведенное Толстым «Учение двенадцати апостолов» появилось без подписи Толстого в журнале «Детская помощь» (1885, № 8, 24 мая) под заголовком «Учение Господа, преподанное народам двенадцатью апостолами, с предисловием и послесловием Толстого».Статья «РЕЛИГИЯ И НРАВСТВЕННОСТЬ»напечатана в журнале «Северный вестник» (1895, № 1) с большими цензурными пропусками, искажениями, с заглавием: «Противоречия эмпирической нравственности».

ПОЛЕМИКА С КРОНШТАДСКИМ. Подпольная публикация религиозно-философских работ Т. приводит к появлению немногочисленного «толстовства» с одной стороны, и церковной критики в его адрес – с другой.Иоанн Кронштадтский не предлагает полемики, спора, он просто обличает Толстого, иногда в форме чуть ли не площадной брани. Всего в течение 20 лет Иоанн опубликовал около 20 работ, направленных против Толстого. Со временем переубеждать в чем-то Толстого он уже не считает возможным и в проповедях и на газетных страницах воюет с Толстым за сердца верующих, считая того искусителем, орудием сатаны: «Русские люди! Хочу я вам показать безбожную личность Льва Толстого по последнему его сочинению…»Предсмертные дневниковые записи Иоанна свидетельствуют о подсердечной ненависти к Толстому, вплоть до пожелания тому скорейшей смерти.

Толстой на нападки со стороны Кронштадтского публично не реагировал никак.Единственная статья Толстого, в которой упоминается Иоанн Кронштадтский, – незаконченная и не опубликованная при жизни статья 1909 года «Номер газеты». Идея ее заключалась в том, чтобы на материале одного, случайно взятого номера газеты (это оказалась газета «Слово») показать всю абсурдность современной цивилизации. В анализе пятой публикации «Слова» речь идет об Иоанне Кронштадтском, который скончался в конце декабря 1908 года и был как бы частично канонизирован Церковью по Указу императора.В статье чувствуется неприязнь Толстого к Кронштадтскому. И то, что он ни разу не называет его по имени, – не случайно. Как не случайно и то, что Толстой готов понять «даже насилие», даже «чувство мести», даже «убийства над братьями», но только не массовое поклонение памяти Иоанна Кронштадтского.

 

В своих проповедях и дневниковых записях он формулирует два важных принципа, которые, с его точки зрения, формируют общественный взгляд в России на Л. Толстого.

Первый принцип заключается в том, что творчество Л. Толстого и его деятельность являются своеобразным «тестом» на церковность русского человека: «Граф Толстой — пробный оселок для людей; на нем испытываются и познаются сердечные помышления людей, шаткость и твердость сердечных убеждений, вераили неверие, гордость или смирение, простота или лукавство сердечное, чистота или нечистота сердечная,покорность или сопротивление древним Божественным заветам, откровенным Богом»

Второй принцип — это констатация того факта, что вся образованная Россия в конфликте писателя с Церковью поддерживает Л. Толстого, а не Церковь: «Ученик реального училища — неверующий вследствие зачитанности Толстым. Учитель земской школы — неверующий по причинам увлечения Толстым, но желающий быть верующим. Яд учения Толстого в семействах: матери и отцы плачутся на своих детей, не верующих, бросивших Церковь и не покоряющихся и не почитающих родителей; девушки — курсистки, неверующиеи вопиющие за Толстого; сотрудники либеральных газет, вроде астраханской, ополчающиеся за Толстого и ругающие нас»9

Оппозиция «Л. Н. Толстой — праведный Иоанн Кронштадтский», как показывает диакон Ф. Ильяшенко, должна рассматриваться в контексте поисков «героя своего времени, человека с большой буквы».С этой точки зрения их «столкновение» было неизбежным. Обращает на себя внимание характер реакции о.Иоанна: он обличает Л. Толстого не за содержание его религиозно-философских сочинений, а за активные попытки совращения народа. В последние месяцы своей жизни о. Иоанн молился о том, чтобы Господь скорее призвал Л. Толстого на свой суд, ибо «земля устала терпеть его богохульство»1, и предсказывал, что писатель не сможет покаяться перед смертью, ибо «чрезмерно виновен в хуле на Св. Духа». Сколько-нибудь содержательных отзывов Л. Толстого об отце Иоанне неизвестно. Однако благодаря пастыря, в течение многих лет обличавшего антицерковную деятельность Л. Толстого. Но все ли священники разделяли ревность настоятеля кронштадтского собора?

Проанализированные материалы показывают, что синодальное определение 1901 г. было не результатом сепаратной деятельности группы архиереев, оно было принято всей полнотой Церкви. Хотя отдельные ее члены и могли говорить о несвоевременности этого определения или критиковать те или иные его стороны, в целом священнослужители положительно восприняли главную мысль документа: констатацию того факта, что всемирно известный писатель Л. Н. Толстой членом Церкви больше не является.

В то же время вывод, который можно сделать на основе анализа переписки и встреч Л. Н. Толстого (а также членов его семьи) с теми или иными священнослужителями, свидетельствует, что последними в их действиях руководили не посторонние мотивы, связанные со стремлением любой ценой добиться от писателя публичного покаяния и тем засвидетельствовать о великой победе Церкви, а желание вразумить писателя перед смертью, спасти от злой участи, которая, по слову святитителя Феофана Затворника, «проклята апостольским проклятием».

Священник Филипп Ильяшенко пишет, что поводом к «публичному знакомству» отца Иоанна и Толстого «послужило широко известное “Определение” Святейшего Синода». Это не совсем верно. Если бы это было так, то начало борьбы Иоанна Кронштадтского против Льва Толстого носило бы совсем уж сомнительный характер. Это было бы выступление кронштадтского протоиерея против Толстого уже после того, как о его отпадении от Церкви официально объявил Синод. На самом деле первое публичное выступление отца Иоанна против Толстого состоялось еще в 1896 году, когда в газете «Пастырский собеседник» (№ 49, от 7 декабря) появилось «Слово» И.И.Сергиева «О слепоте духовной».

Таким образом, Иоанн Кронштадтский выступил обличителем Толстого задолго до вынесения синодального «Определения», когда в самом Синоде еще только возникали первые мнения о необходимости отлучения писателя. В своих же устных проповедях он стал выступать против Толстого еще раньше – по-видимому, в начале 90-х годов. Это следует из дневника А.В.Жиркевича 1891 года. Поэтому, скорее всего, именно 1891 год надо считать началом «публичного знакомства» отца Иоанна Кронштадтского и Толстого.

личной ненависти отца Иоанна к Толстому. Исходящая от самого выдающегося белого священника не только своего времени, но и всей истории православной Церкви, эта ненависть невольно дискредитирует и Церковь также. Не случайно высказывания отца Иоанна против Толстого (а это более двадцати печатных проповедей и несколько брошюр, выходивших многими переизданиями и при жизни Кронштадтского, и после его смерти) не принимались и не принимаются наиболее просвещенной частью русского духовенства. С ними категорически не согласен, например, протодьякон Андрей Кураев.

Уже в первом публичном 1896 года выступлении отца Иоанна против Толстого, вошедшем в его сборник «Против графа Л.Н.Толстого, других еретиков и сектантов нашего времени» (СПб., 1902) под названием «О слепоте духовной яснополянского слепца», заметно, что это не полемика и даже не проповедь, а какое-то страстное личное высказывание одного человека о другом – при, если можно так выразиться, третейском посредничестве Господа Бога. Отец Иоанн не спорит с Толстым и не объясняет «малым сим» его неправоту. И даже не осуждает его в строгом смысле. Кронштадтский перед лицом Бога, как Судьи неба и земли, бросает Толстому обвинение в желании отвратить людей от Бога, от вечного спасения и ввергнуть их в «геенну огненную» на вечные муки. Это столь страшное обвинение, что оно, по мнению отца Иоанна, исключает возможность полемики, как немыслима она с преступником, который совратил и растлил пятилетнего ребенка. Но можно задуматься над тем, каким образом возникло это «нравственное чудовище» (одно из определений Толстого Кронштадтским).

Отца Иоанна всерьез волнует то, что религиозное просвещение в России объективно отстает от просвещения светского, проигрывает ему, несмотря на все старания Церкви. «Ныне, с развитием светской письменности или литературы и крайнего умножения книг по разным житейским, мирским предметам и периодических или ежедневных журналов и летучих листков, слово Божие отошло на задний план и читается и слушается почти только в церквах да разве в некоторых благочестивых домах, несмотря на то что слово Божие печатается в сотнях тысяч экземпляров по самой дешевой цене…» – возмущается он.

Но ведь это возмущало и Толстого! Толстой также считал, что современное просвещение развивается уродливо: уделяется слишком большое внимание «специальным» предметам, но не затрагивается главное – вопросы о Боге и о вере.

очень важным документом является дневник духовной дочери Иоанна Кронштадтского Екатерины Духониной. Он доказывает, что у отца Иоанна не было ни малейших сомнений в том, что Лев Толстой никогда не раскается и не вернется в лоно Церкви. Об этом он постоянно говорил в беседах с наиболее духовно близкими людьми: «… какая страшная ересь – толстовщина, сколько она уже принесла непоправимого вреда, и что всего грустнее – он сам так обольщен поклонением своих почитателей, что да, нет надежды на то, чтобы он когда-нибудь образумился и покаялся; Господь его не простит и не миновать ему вечных мук»; «… должно считать Толстого еретиком, за которого и молиться не следует, так как он всё равно никогда не образумится, и можно думать, что его постигнет страшная и лютая кончина, какой никогда еще никто не видал»; «… лучше не иметь никаких сношений с людьми, открыто заявляющими себя толстовцами»; «… заблуждения его таковы, что его можно сравнить с Иудой»; «… Толстому мало плюнуть в глаза»; «… в тяжелые времена мы живем! и всё это зло наделал Толстой!»

Наиболее громким публичным выступлением Кронштадтского против Толстого стал его «Ответ пастыря Церкви Льву Толстому на его “Обращение к духовенству”», опубликованный в № 12 «Миссионерского обозрения» за 1903 год, затем изданный отдельной брошюрой и многократно переиздававшийся, в том числе и в наше время. Именно эта специально написанная священником статья (а не проповедь) вызвала наиболее бурную реакцию в прессе и обществе. В архиве Иоанна Кронштадтского в Санкт-Петербурге хранятся сотни писем, которые он получал в связи с этой статьей.

И в них, как и в случае отлучения Толстого, Россия раскололась надвое. Одни проклинали отца Иоанна, даже смеялись над ним, называя его «пигмеем», который борется с «колоссом», другие проклинали Толстого и благодарили кронштадтского пастыря. «Если представители “низов общества” в целом едины – они просят помолиться, спасти русский народ (матери – своих детей) от пагубных последствий увлечения сочинениями или учением Л.Н.Толстого, – то просвещенные адресаты, в том числе из духовного сословия, занимают другую позицию», – пишет Филипп Ильяшенко.

Последними словами Иоанна Кронштадтского о Толстом можно считать его запись в предсмертном дневнике 1908 года, сделанную за три неполных месяца до собственной кончины.

«6 сентября. Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Которую он похулил ужасно и хулит. Возьми его с земли – этот труп зловонный, гордостию своею посмрадивший всю землю. Аминь. 9 вечера…»

Но куда больше поражает не эта запись, а та, что идет за ней: «Господи, крепко молит Тебя о исцелении своем тяжко больная Анна (Григорьева) чрез мое недостоинство. Исцели ее, Врачу душ и телес, и удиви на нас милость и славу Свою». Широк русский человек!

Суть конфликта в следующем. Начиная с восьмидесятых годов, в результате долгих духовных исканий, Толстой окончательно отходит от Церкви. В ущерб литературному творчеству он пишет произведения «богословского» содержания, чем очень огорчает многих своих почитателей. (Например, Тургенев, в письме, написанном незадолго до смерти умоляет его вернуться к литературе). Из упомянутых произведений можно назвать «Исследование догматического богословия» (1880), «Четвероевангелие: Соединение и перевод четырёх Евангелий» (1880-81) «Исповедь» (1882), «В чем моя вера?», «Царство Божие внутри нас» (1893), «Обращение к духовенству»  и многие другие.

Толстой отрицает практически все положения Никейского Символа веры и догматы Христианства вообще и Православия в частности: Троицу, личного Бога-Отца, божественность Христа, непорочное зачатие, воскресение Христа. Бог-отец превращается у него в некое абстрактное начало. Иисус у Т. - это человек, родившийся от неизвестного мужчины в результате блудодеяния Марии. Добрый Иосиф покрыл грех Марии, но Иисус знал, что Иосиф – не его отец, и берет себе в отцы Бога. С особым цинизмом Толстой нападает на Церковь, в которой видит главного исказителя учения Христа. Толстой издевается над Таинствами, главы из «Воскресения» (которые я, кстати, никогда не считал художественным произведением, как и «Крейцерову сонату»), в которых описано Причащение, иначе как похабными не назовешь.  При всем при этом сам Толстой считает себя христианином.