Главные постулаты «философской» ЛК Волынского. Полемическое переосмысление истории РЛК в книге «Русские критики»

Философская критика.

Хронологически она складывается в России почти одновременно с критикой Н.Полевого и в полемике с нею. Но не только. Философская критика по своим исходным позициям объективно противостояла романтическому миропониманию в целом. В этой направленности она была результатом кризиса романтического мировоззрения - кризиса, начало которого в России совпало с политическим поражением декабризма как субъективно-романтического разумения истории и ее движущих сил. Пафос историзма, поиск законов самодвижения общественной истории вот пафос философского миропонимания, характерного для этого движения в области критики и идеологии вообще. Философская критика зарождается в России примерно в 1825 - 1828 гг., когда в статьях Д.В.Веневитинова (о первой главе "Евгения Онегина") и Н.И.Надеждина были сформулированы ее основные принципы, и активно развивается по 1836 год, когда был закрыт журнал Надеждина "Телескоп". Основными ее представителями были участники Общества любомудров В.Ф.Одоевский, Д.Веневитинов, Иван Киреевский, близкий в ту пору к "любомудрам" С.П.Шевырев, а также глава философского кружка 30-х гг. Н.В.Станкевич. В так называемый "примирительный" период (с 1837 по 1840-1841 гг.) своей творческой эволюции позиции философской критики во многом разделял и Белинский. Основным печатным органом философской критики был журнал Н.Надеждина "Телескоп" (1831-1836). Известное представление о подходах философской критики может дать статья Д.Веневитинова 1825 года «Разбор статьи о "Евгении Онегине"», помещенной в 5-м № "Московского Телеграфа" на 1825 род». Уже в статье Веневитинова выявилось то превосходство фило¬софской критики над субъективно-романтическими суждениями По¬левого, которым философский подход обязан систематичности и единству взгляда на предмет. Стремление построить все здание литературной науки и крити¬ки на прочном фундаменте исторических законов, открытых совре¬менной философией, нашло наиболее последовательного и талантли¬вого выразителя в Николае Ивановиче Надеждине Помимо идеи объективной необходимости (закономерности) развития истории и искусства, предостерегавшей человека от субъективизма и произвола в общественном поведении и суждениях о литературе немецкая классическая философия обогащала критику Надеждина идеей диалектического движения искусства как естествен¬ной замены одной его формы (фазы) другой.В свойственном Надеждину противоречии между его общими установками и суждениями о тех или иных явле¬ниях современной русской и европейской литератур (например, Пушкине, Байроне) отразилась и слабая сторона русской философ¬ской критики.

Аким Львович Волынский (псевдоним Хаима Лейбовича Флек- сера; 1861—1926) — одна из самых колоритных и одиноких фигур в истории русской литературы, насквозь книжный человек, редкий представитель высокого аскетизма и «дон-кихотства». Волынский был не только известнейшим литературным критиком и журналистом, но также крупным балетным и художественным критиком, историком и теоретиком искусства. Широкую известность Волынскому принесла работа в журнале «Северный вестник», где он начал печататься с 1889 г. Вскоре он стал ведущим критиком и идеологом журнала. Вплоть до закрытия «Северного вестника» в 1899 г. Волынский вел постоянный отдел «Литературные заметки».

Именно в этот период литературно-критическая практика Волын­ского характеризуется бескомпромиссной борьбой за идеализм, ставя­щий «впереди всего внутреннее духовное начало, власть души, мора­ли, свободной воли». Волынский, считавший религию высшей фор­мой познания и мерилом истинности произведения, резко выступал против «злобы дня» в критике. С этих позиций он призывал к «модер­низации» народничества. Бороться, полагал критик, надо не за соци­ально-политическое переустройство общества, а за духовную револю­цию. Опираясь на эстетику Канта, Волынский стремился к созданию универсальной системы критериев оценки художественных явлений как необходимого, с его точки зрения, противовеса «публицистиче­ской» критике «шестидесятников» и их последователей. Статьи Во­лынского, созданные в период работы в «Северном вестнике», были собраны в 1900 г. в книге с характерным названием «Борьба за идеа­лизм». Выступления его за «автономию» критики от публицистики привели к конфронтации сначала с Н. К. Михайловским, а затем и с другими литераторами демократического направления, хотя Во­лынский и разделял их собственно политические убеждения. В ре­зультате и либералы, и консерваторы выступили против него что на­зывается единым фронтом, что было чрезвычайно редким фактом для русской журналистики 1890-х годов. Этот напор Волынский особенно ощутил после опубликования в 1892—1896 гг. на страницах «Север­ного вестника» цикла полемических статей по истории отечественной критики. В 1896 г. статьи эти были изданы объемистым томом под на­званием «Русские критики».

Российская печать единодушно объявила ему бойкот как осмелив­шемуся предложить ревизию и переоценку эстетического наследия Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Писарева. Критик пори­цал их за «утилитаризм» и «узко понятую» гражданственность, упрекал за эстетическую безграмотность и разрушительное воздействие на вкусы читающей публики и саму литературу, обвинял в отсутствии цельного философского мировоззрения.

Из немногочисленных положительных откликов на книгу «Рус­ские критики» выделяется рецензия известного историка, впоследст­вии видного политического деятеля, создателя партии кадетов П. Н. Милюкова в журнале «Атенеум», в которой утверждалось, что в культурной стране автору подобной книги поставили бы памятник. В журнале «Всемирная иллюстрация» вполне доброжелательно ото­звался о книге всегда благоволивший Волынскому В. В. Чуйко. Он от­метил, что «автор с кропотливостью и добросовестностью немецкого ученого собрал весь исторический материал, относящийся к его пред­мету: записки, отзывы современников, груды газетной и журнальной полемики, мнения как современников, так и писателей последующих поколений, и весь этот, поистине колоссальный материал сгруппиро­вал в последовательном порядке в систематический свод, представ­ляющий единство и цельность. Без преувеличения можно сказать, что такого труда до сих пор не удостоилась еще русская критика, и буду­щие историки русской критики несомненно будут благодарны г. Во­лынскому за то, что он с такой огромной затратой труда облегчил им дальнейшие исследования». Однако Чуйко отказывал сочинению Во­лынского в праве называться историей русской критики, потому что автор вместо исторического повествования предпочел представить читателям суд над русскими критиками от Белинского до Ап. Григорь­ева. Критерием же избрал «твердую систему философских понятий известного идеалистического типа». Рецензент считал, что «все-та­ки г. Волынскому недостает исторического чутья, будучи только тео­ретиком, он игнорирует исторические обстоятельства и условия, при которых русская критика принуждена была действовать. Будь у г. Во­лынского больше исторического чутья, он бы многое оправдал из того, что теперь порицает и, может быть, пришел бы к заключению, что русская критика в своих лучших представителях сослужила хоро­шую службу русскому обществу и русской литературе». Любопытно свидетельство Л. Толстого. В беседе с издательницей «Северного вестника» Л. Я. Гуревич в связи с книгой «Русские критики» Л. Н. Тол­стой заметил: «Сейчас Волынского ненавидят, но когда-нибудь будут обожать».

Тем не менее книга «Русские критики» навсегда испортила репу­тацию автору. Она вызвала горячую отповедь в периодических изда­ниях самых разных направлений. Большинство современников вос­приняли ее, если воспользоваться формулировкой Г. В. Плеханова, лишь как «суд и расправу над своими предшественниками».

Однако не только предшественники получили осуждающие харак­теристики в обширном труде Волынского. Волынский упрекал и со­временную критику, опирающуюся, по его мнению, на материалисти­ческие идеи. Взамен предложил свою «истинную» критику, основан­ную на понятиях «о Боге, о небе, о вечности, об истине и красоте». Ориентирами для нее Волынский провозгласил традиции идеалисти­ческой эстетики, философии и критики, служивших преддверием к «религиозному созерцанию». Он поднял на щит идеи философа П. Д. Юркевича, которого отечественные радикалы объявляли «мра­кобесом».

В середине 1890-х годов Волынский искал союзников среди пред­ставителей зарождавшегося символизма. Он систематически печатал на страницах «Северного вестника» произведения Н. Минского, Д. С. Мережковского, 3. Н. Гиппиус, Ф. Сологуба. Не случайно жур­нал приобрел репутацию первого органа русского модернизма. Обна­руживая в символистском искусстве возможность сочетать «мир явле­ний с таинственным миром божества», Волынский вместе с тем отвер­гал в нем приметы упаднического индивидуализма, родоначальником которого считал Леонардо да Винчи. В исследованиях о Леонардо Во­лынский не принял и концепции «нового Возрождения» Ф. Ницше, пропагандистом которого в России в 90-е годы выступал Д. С. Мереж­ковский. Закономерно, что Н. Минский назвал работу Волынского «подземной миной, которая должна взорвать на воздух современный символизм».

Особое место в критике Волынского занимают исследования о Н. С. Лескове (1897), книги «Царство Карамазовых» (1901) и «Ф. М. Достоевский» (1906, 1909). Вся история Ивана Карамазо­ва, — писал Волынский, — есть как бы история борьбы богочеловека с человекобогом и победы богочеловека. По мнению Волынского, Иван Карамазов долго оставался совершенно загадочной фигурой для читающего мира. Одновременно критик полагал, что эта фигура явля­ется современнейшею, потому что она вполне соответствует пережи­ваемому историческому моменту и пронизана светом вечных, непре­ходящих идей.

Литературная позиция Волынского, сфокусированная в «фило­софской» критике, на всем протяжении его деятельности обладала ус­тойчивой обособленностью и обрекала его на идейное одиночество.

Символисты и близкие им мыслители неохотно причисляли Волын­ского к своим единомышленникам, оценивая его деятельность пре­имущественно негативно. Отрицательно о позициях критика отзыва­лись Бердяев, Брюсов, А. Белый. Противоречивость связей Волынско­го с модернизмом отчасти объясняется еще и тем, что в какую бы об­ласть духовной жизни он ни вторгался — критика, театр, искус­ствознание — начинался пересмотр руководящих идей; звучали при­зывы вернуться к первоисточнику, очистить его от позднейших на­слоений.

Еще в 1893 г. в «Письме в редакцию» журнала «Северный вест­ник» В. В. Чуйко так определял место Волынского в литературной жизни России: «Волынский, на мой взгляд, сослужил хорошую служ­бу нашей журналистике, но эта заслуга обошлась ему довольно доро­го: на него так и падают удары со всех сторон. Мнения, высказывае­мые им, видите ли, возмутительны; он, видите ли, «смеет суждение иметь»; он без должного уважения относится к литературным деяте­лям тех же шестидесятых годов и без обиняков заявляет, что «критика после Белинского никогда не шла дальше ординарных, буржуазных взглядов и требований». Вот за эту-то именно храбрость на него и об­рушились малые и большие органы нашей печати».

Любопытную характеристику дал деятельности Волынского из­вестный советский литературовед, один из ближайших сподвижников М. М. Бахтина, П. Н. Медведев, под редакцией которого в 1928 г. был выпущен сборник «Памяти Акима Львовича Волынскоо»: «Он сам рождал и вызывал бури. Фанатизм Волынского делал его субъектив­нейшим и, может быть, самым нетерпимым и несправедливым из рус­ских критиков. Его книги «Русские критики» и «Борьба за идеализм» полны парадоксов и ошибок пристрастия. Полемический жар и моло­дой задор доминируют в них над истиной. Это — «книги великого гнева» и страстной борьбы, а не спокойных размышлений и объектив­ных оценок. <...> Давши в «Северном вестнике» первый приют модер­нистам, он в то же время далеко не обольщался их художественными достижениями. И тут опять-таки он был законодателем личного вкуса. <...> Для Волынского новое искусство было дорого не как выражение декадентства и сумерек индивидуализма, а как средство прорыва сквозь натуралистическое бытописательство 70—90-х годов к под­линным классическим традициям русской художественной культуры. В этом же плане он вел борьбу не на жизнь, а на смерть с публицисти­ческой критикой во имя критики философской» .

Литературно-критическое творчество А. Л. Волынского, безуслов­но, должно быть признано одним из важнейших этапов в развитии идей «новой критики». Оно и концептуально, и парадоксально, и мно­гообразно. Однако Волынский, как, впрочем, и другие представители «новой критики», не стал создателем определенной школы или на­правления, не имел учеников и продолжателей. Рядом с ним плодо­творно работали другие литераторы, сумевшие сформулировать соб­ственные оригинальные эстетические концепции, оказавшие серьез­ное воздействие на развитие словесно-художественного творчества.